ЗВОНОК из ПРОШЛОГО

Есаул Забайкальского казачьего войска Михаил Андреевич Казанов.

Указ Президиума Верховного Совета, разрешающий русским, живущим за границей, принять советское подданство, внёс смятение в семью Казановых. Шёл январь 1946…

Генка родился в Шанхае в семье есаула Забайкальского казачьего войска, полного георгиевского кавалера. Но отца уже два года не было на свете. Жизнь его с мамой, рабочей Китайской Восточной железной дороги (КВЖД), круто изменилась. Платить за обучение в колледже стало нечем. И они решили ехать в СССР.
Для несовершеннолетнего возвращение на родину предков никаких трудностей не представляло: написал заявление, и ты уже во Владивостоке. А вот маме советская бюрократия согласие дала не сразу, пришлось ещё долго ждать. Знать бы ей, какой трагедией всё это обернётся для сына!
Они встретились после того, как в 1954-м заключенный  колымского «Берлага-5» (берегового лагеря особого режима) за номером Б-1-196, трижды переболевший цингой и получивший силикоз второй степени Геннадий Казанов стал свободным после 2580 дней каторги. Осудили его на десять лет по подозрению в шпионаже. По-английски изъяснялся лучше, чем по-русски, хотя воспитан был отцом в лучших русских традициях. Прошёл все круги ада и остался жив, наверное, потому, что на руднике попал не к уркам, а к политзаключённым. Это были замечательные люди, фактически они его воспитали и спасли.
Мама жила в семье Геннадия Михайловича в Североуральске до конца своих дней. И, конечно, она с тоской вспоминала, что муж её остался в китайской земле, с которой была связана большая часть её жизни. Как и жизнь миллионов русских, вытесненных в Китай революцией, работавших на КВЖД. После второй мировой войны судьба разнесла их по всему миру, но очень многие вернулись в Россию. Жили они и в нашем городе. Это была небольшая, но весьма значимая часть населения. Люди особого склада. Их называли «шанхайцами». Они привезли с собой дух и закваску старой русской интеллигентности, которая ещё долго ощущалась. Особенно в культурной его жизни.
Многих, в том числе и Казановых, судьба навсегда связала с СУБРом. Геннадий Михайлович работал маркшейдером, а потом много лет – диспетчером шахты 15. Стал уважаемым ветераном. Женился, поднял сына и дочь. О своих казачьих корнях знал только со слов отца. Но приехал на СУБР мужчина из тех мест и помог ему разыскать родню. Они съездили в Забайкалье. Родня оказалась немалой. Отец был родом из семьи многодетной. Родословное древо по мужской линии теперь известно с 1760 года.
Геннадий Михайлович был человеком скромным. Дети никогда не слышали от него худого слова. О прошлом в семье, конечно, говорили. Но лишь после того, как был учреждён День памяти жертв политических репрессий, журналист Рудольф Пепеляев поведал городу о его нелёгкой судьбе в публикации «Обжалованию не подлежит». Возможно, это был уникальный случай. Юноша  восемь лет отбыл в лагерях ГУЛАГа и не сломался, остался патриотом своей Родины. Родные до сих пор хранят его тетрадь со стихами неизвестных авторов, где есть вот такие строки:
«Кто сюда попадал, смерть того не страшила,
Смерть для многих желанной казалась сама.
Лишь бы только душа свой огонь не тушила,
Не сойти бы лишь только с ума!».

Семья Геннадия Михайловича Казанова: Лидия Петровна, Юра, Таня.

Геннадия Михайловича уже нет на этом свете. Его жене, Лидии Петровне, 83 года. Она уже беспокоится о будущем урожае на даче, семена закупили, саженцы заказали. Оптимистка. Но произошло событие, заставившее её снова сильно поволноваться.
На днях дочь её, Татьяна Геннадьевна, читая новости в Интернете, узнала о том, что некто Виктория Шаронова написала книгу «Некрополь русской эмиграции в Шанхае».  В ней сказано о том, что русских кладбищ там больше нет. Это не могло не задеть, ведь там могила деда! И она написала автору. А утром получила от неё информацию с датой рождения и смерти деда и даже адрес, где они жили. Виктория готовит книгу к переизданию и хочет внести туда все дополнения, которые получает от читателей. Так завязалась переписка. Татьяна сообщила сведения о своей семье, отправила шанхайские фото своих предков, в том числе фото кладбища Ханьчжао, где похоронен дед.
А Виктория сообщила, что в Америке живёт мужчина, который тоже родился в Шанхае, знал отца Татьяны, узнал его по фотографии. Он писал: «Гена был мировой парень. И даже в те наши юные эмигрантские годы в Шанхае в нём чувствовалась казачья душа! Высокий, чернобровый интересный парень! Царство ему и всему тому ушедшему поколению небесное». Когда же этот мужчина получил фото, пересланное Татьяной, он был в восторге. Потому что узнал на нём своих близких и знакомых, судьбы которых были ему известны.
– Когда я прочитала информацию о дедушке, бабушке, а потом письма Алексея Дмитриевича из Америки, я плакала, – рассказала Татьяна Геннадьевна. – В основном из Шанхая уезжали в Америку и Канаду. Я несколько раз папе говорила: давай поищем, но он отказывался. Теперь я знаю, где похоронен дед. Написала троюродному брату Сергею, он живет и работает в Китае. С женой собираются в Шанхай, найдут этот парк, где сохранилась часть кладбища, и положат букетик цветов на могилу. Жаль, что папа не дожил. Я очень благодарна Виктории Шароновой за то, что она откликнулась на мое письмо.
Они подружились и помогли друг другу в поиске знакомых. И вот что заметила Виктория в переписке с Татьяной:
– Поколение, выросшее в Китае, впитало в себя все русское. Это, действительно, наши люди во всем. От снов, примет, еды и поведения. А, вот, поколение их детей, рожденное в Америке или в Австралии, это уже не наши, хотя они считают себя русскими, и, слава богу, хранят и уважают традиции отцов и дедов. Но они выросли в другой среде, и назад никто уже не мечтал уехать. Дочки Алексея Дмитриевича русские, но не такие, как мы с вами. Потому что мы, пионерки и комсомолки, с русской душой,  ни разу не видя Алексея Дмитриевича, переживаем за него, беспокоимся и желаем ему здоровья. А две его дочки, наши с вами ровесницы, живут от него в двух часах лету. Но никто его не навещает. И это в Америке нормально. Это их образ жизни. И я вам признательна, что вы в каждом письме передаете Алексею Дмитриевичу привет. Он каждый вечер плачет от тоски. И понять его можем только мы с вами и ваша мама.
«Шанхайцев» помнят в нашем городе. Михаил Прутковский очень долго работал в бассейне, занимался спортом, был активистом. Леонид Дрейлинг работал бригадиром на  СУБРе. Клавдия Солохина – парикмахер, все женщины города шли к ней, чтобы выглядеть  отлично. Георгий Елисеев написал книгу о своей необыкновенной судьбе выходца из Харбина («Узоры судьбы»)… Потомки приехавших из Китая ещё живут здесь и сейчас. Чем отличались их родители?
– Они были образованы, с высокой культурой поведения, – считает Татьяна Геннадьевна. – Жили в Шанхае, но родители им привили чувство Родины и даже культуру общения. Никогда не слышала от папы ругательных слов. Он рассказывал, что на праздники собирались, и это было не только застолье, но и стихи, музыка, песни. Отец говорил, что ему повезло: в лагере с ним была интеллигенция – ученые, врачи… Он ведь не знал  ничего о России того времени, а там узнал и о «деле врачей» и многое другое. А когда мы с ним в 1992 году поехали в Питер, знакомиться с его двоюродной сестрой Александрой, они с племянницей Ириной всю ночь проговорили. Я проснулась утром, а они и не ложились. Ира просила папу: пиши мемуары. Он смеялся и говорил, а кому это нужно?
Оказывается, нужно! Не зря незнакомая нам Виктория Шаронова восстанавливает имена  русских, похороненных в китайской земле. Они живы, пока их помнят. Поклон ей! За то, что понимает: народ обречён, если уничтожается его историческая память.
Юрий СЫСУЕВ.
Фото из архива семьи Казановых.