Проверка

У нас на шахте готовились к комплексной проверке. Для непосвящённых объясняю, это когда на шахту приезжает большое количество сотрудников РГТИ, как наших, так и из Екатеринбурга, и дня три-четыре подряд они опускаются в шахту, ходят по всем участкам и проверяют буквально всё на правильность выполнения горных работ, согласно нормам и правилам. Находят недоделки, неисправности, нарушения, пишут предписания на устранение и, имея огромные полномочия, могут легко и просто остановить любой блок, навесив пломбы, и опечатать лебёдки.

Понятно, что порядок и так поддерживается каждую смену: начальник участка за этим следит, зам. его каждую смену спускается, механик, горные мастера каждую смену не по разу забои обходят, но всё равно где-то что-то да выпустишь из виду, а если и заметишь, то перенесёшь на потом. А тут тебе ребята из Екатеринбурга: – Ага, попался, голубчик! И предписание выпишут, а могут и вообще премии лишить, если совсем уж грубейшие нарушения.

И был у нас там один участок в этом деле не совсем благонадёжный. Коллектив – разлюли-малина, начальники, замы менялись постоянно, и не было крепкой руководящей руки. А отсюда и разгильдяйство, и бардак, в орт-заездах материал разгружен как попало, в забоях крепление отстаёт, рукава дырявые, ходовые попереломаны, ни одной лампочки на штреке, и темно как у негра в по.., да и других нарушений хватало.

Но тут знали, что комиссия пойдёт именно на этот участок. Что тут было! Что тут началось! Неделю участок не работал! Ни вагона руды не дал – в три смены устраняли нарушения… И восстанавливали ходовое отделение, и проводили сигнализацию, и раскрепляли и защищали лебёдки, и наводили шмон в забоях и на штреке, и стелили новые трапы на ходовом, слесаря вкрутили лампочек ни один ящик, и стало на штреке и орт-заездах так светло, что московское метро по сравнению с участком стало походить на свет керосинки против лампочки в 500 ватт.

Повесили новые указатели и таблички: «Орт-заезд… юг», перекрепили забои, навели порядок во всех заездах, и штанги КЩ (клинощелевые), и ЖБ (под бетонное крепление) стояли, как солдаты в строю – одна к другой. Хотя до этого валялись в водоотливной канавке «ёжиком», вперемешку. И заменили порванные рукава, завезли новые вентиляторы… Опустили новые лопаты, мётлы, зачистили просыпь под дучками, заменили сломанные доски… Досок одних извели на одну «козу»! Сам главный инженер шахты каждую смену руководил работами и докладывал начальнику шахты. Одним словом, объём работы был выполнен непросто огромный, а колоссальный.

К приезду высокой областной комиссии всё было готово. Приезжайте, просим вас, нам бояться нечего.

Ни для кого не секрет, что в шахтах играют в карты. Ну, так, чтобы скоротать время. Пока от ствола до участка в клети доедешь, «козлов» пять получишь. А может быть, дашь. Играют все. Чуть не первенства проводятся, и особым шиком считается «лысый козёл» – это когда счёт 12:0. У некоторых любителей картишек аж по две колоды имеется. Но самая интеллектуальная игра – это «тысяча». Но, чтобы в неё играть, нужно время, а у проходчиков и забойщиков такового нет. Играют обычно горный мастер, дежурный взрывник и дежурный слесарь. Ну каталя, когда руды-породы нет, могут присоединиться.

И если в «козла» до 12 можно сосчитать в уме, то в «тысячу» нужно вести записи, подсчёты, трёхзначные цифры прибавлять-отнимать, нужно на чём-то писать. А на чём? Да очень просто: дежурный взрывник открывает свою камеру, из коробки вытаскивает взрывчатку, а коробку – мягкий светло-коричневый картон, кладёт на стол, который обычно обшит рукавом. Красиво и эстетично. Прямо тут же ведутся записи в три-четыре колонки (от числа игроков). И на участке, о котором я вам рассказываю, было всё то же самое. Картонка, сплошь уписанная цифрами, лежала на столе. И во всеобщей суматохе на неё абсолютно никто не обращал внимания – лежит да лежит. Привыкли. Дело обычное.

И тут приехала комиссия. Возглавлял её какой-то щупленький седой дедок, которому в то время было уже за 65. Он на этих проверках по всем шахтам области давно все «зубы съел». Тёртый калач. Ничем не проведёшь.

Этот шустрый дедок и его свита за три дня буквально обнюхали весь участок и ничего серьёзного. Помню, только сказали: вода там из крана немного капает. Всего-то!

Последний день, надо бы комиссии с участка уезжать, уже и электровоз стоит, и клети подцеплены, чтобы везти комиссию к стволу. И надо же было зайти этому дедку в тепляк. А там – порядок, всё давно подметено, прибрано, журналы стопочкой лежат, путёвки, две лампочки по 500 ватт вкручены, идеальный порядок – готовились. И уходить из тепляка уже надо: вся свита в клетях сидит. И тут увидел он этот самый картонный лист на столе, цифирью весь поисписанный. Надел очки, посмотрел и спрашивает у начальника участка: – А это что за цифры? А начальник, он же не дурак, он сам эту школу давно прошёл, когда был горным мастером, он же не скажет ему: – Да тут ребята в «тысячу» играли…. Он, не моргнув глазом, мгновенно отвечает: – Да это забойщики кубы считают. – А это что за минус 250? – Это значит – «горим» на столько-то кубов. – А это что за плюс 700? – Это значит в плюсе. – А это что за прочерк? (в игре в «тысячу» прочерк – это когда не взял ни одной взятки и заработал «болт», три «болта», и с тебя списывают 120 очков). – Прочерк значит – не палим, – уверенно отвечает начальник участка.

И этот прожженный дед, который на три метра под землю видит, развёл руками, покачал головой и удивлённо сказал: – Надо же, какие нынче забойщики грамотные пошли… Никогда таких не видел.

Конечно, на участке был потом «разбор полётов» – начальник на всех орал, матерился, топал ногами и грозился расправой. Но когда узнал, что ему от имени деда выписали хорошую премию за образцовое ведение работ и содержание участка, как-то сказал на наряде: – Вы если там, мать вашу, в карты играете, так хоть картонки за собой убирайте! А участок с тех пор попёр в гору и всё время выполнял план.

Медосмотр

В начале восьмидесятых, когда я работал бурщиком Центральной горной лаборатории, ежегодный медосмотр мы проходили не на шахтах, а в городской поликлинике. Нам назначали день, и мы, трудящиеся ППГУ, сейсмостанции, экспериментального участка и конструкторского отдела, большой толпой носились с карточками по этажам, там и там занимая очередь у кабинетов.

И работал у нас в то время слесарем мужик такой, Саня – светлая голова, золотые руки. Всё у него крутилось-вертелось, всё было в обкатку, шариком. Но кручёный был – как хвост поросячий! Никак к нему не привесишься. Знакомому чёрту его подари, так, пожалуй, назад отдаст. Саня был разведён, жил один, грустил и поэтому частенько любил отведать «архиерейских сливочек». А пить он был здоров, за что ему не раз доставалось от начальника.

– Ах, ты, крапивное семя! Ах, ты злохудожная душонка, – начинал он, – ты опять? Да я тебя на лучины расщеплю, да я тебя…

Да Саню разве переговоришь, с зубами родился:

– От ума я пью, Евгений Николаевич. Исключительно от ума. Другие прочие от глупости, а я от ума.

Что с него взять? Его и в семи ступах не утолчёшь.

Так вот, этот Саня пришёл на медосмотр не то что с похмелья, а так и вовсе пьяный, потому что уже с утра набрался султыги, как жаба илу. Он же знает, день сегодня нерабочий. Ну, и просит нас пройти за него медкомиссию, сам-то он по состоянию здоровья этого сделать не сможет.

Что делать, надо выручать парня. А нас народу! Попробуй-ка всех запомнить… И вот я с его карточкой, надев очки, сменив пиджак и зачесав волосы на другую сторону, уже благополучно побывал у хирурга, хотя пятнадцать человек назад был у него под своей фамилией. Кто-то сходил к окулисту, кого-то лишний раз просветили флюорографией, сходили к невропатологу, психиатру, наркологу и даже зачем-то сдали кровь из пальца. – Жалобы есть? – Нет. – Жалобы есть? – Нет.

Всё! И только к терапевту на подпись нужно идти самому. Но мы, ввалившись гурьбой в кабинет, объясняя врачу, что торопимся на автобус и на работу, затащили туда и Саню. А там дело тоже идёт как по конвейеру: кто-то уже одевается, кто-то раздевается, кого-то слушают, кому-то ставят отметку о прохождении. Саня под шумок в толпе разделся, подал карточку сестре и встал к врачу спиной.

– Дышите. Не дышите. Дышите. Не дышите. Повернитесь. Дышите. Не дышите. Дышите. Не дышите. Ды…

И вдруг во весь голос:

– Дышите в сторону!

Секундная тишина, и долгое дикое ржание десяти глоток, слышимое по всей поликлинике.

Геннадий ПАТРАХАЕВ. Иллюстрация из сети интернет.