Помню о дорогих сердцу людях

Хочу предложить жителям Североуральска воспоминания 79-летнего горного инженера и экономиста, прожившего в городе 56 лет.

На СУБР меня соблазнили поехать однокурсники-североуральцы, и я не жалею о своём выборе. Сразу скажу, что я этот край полюбил необъяснимо за что. Любовь есть разная: к родителям, друзьям, природе, животным, к себе, – но главнейшая из них всё же любовь к матери, к женщине (если ты мужчина, а не «толерантный» европеец), к Родине. Моя малая родина – Урал, и, видимо, она здесь и проявилась.

Сейчас я в Екатеринбурге, живу рядом с детьми. Покинуть Североуральск было непросто: столько прожито и пережито в месте, которое я полюбил сразу, можно сказать, с первого взгляда: лес, горы совсем близко, воздух сильно отличается от смрадного свердловского и от дымного каменского!

Приняли меня неплохо, не сразу, конечно, пришлось доказывать забойщикам и начальству, что есть и знания, и характер. Скажу, что в институте тогда учили основательно: около первого здания была действующая «Вагранка», был механический цех с токарными и другими станками, были практические занятия на заводе им. Воровского, производящего буровое оборудование. В подвале института лично обточил на токарном станке несколько крышек к насосам, все они были приняты ОТК.

Первую производственную практику мы, «рудари», почему-то проходили на угольной шахте (в посёлке им. Розы Люксембург, в просторечии «Роза», ставшем знаменитым через 60 лет благодаря посещению В. Путиным Челябинского угольного бассейна). Вторая практика – около трёх месяцев на шахте им. Карла Либкнехта. Третья, преддипломная, – Кривой Рог, крупнейшая в Союзе шахта «Гигант-Глубокая» (бурильщик на ИКР и немного исполняющий обязанности горного мастера из- за нехватки кадров). Так что, несмотря на «юный» возраст, кое-что уже знал и умел. Кстати, насчет юности. Будучи вполне взрослым, я оказался значительно моложе всех рабочих и ИТР на участке, да ещё и молодой специалист. Чем не повод для шуток, особенно для тогдашнего начальника шахты И.Котова, любившего не только подшутить, но и при случае поизмываться.

Годы меняют людей и впоследствии мы почти подружились.

Я был принят в этот интересный и мощный коллектив, имея в виду не только участок, но и шахты N3 и Второго Северного рудника. Работали трудно, но дружно, честно и даже весело! При шестидневной рабочей неделе умудрялись заниматься самодеятельностью, спортом, умели шутить и веселиться. Только на третьей шахте я знал четырех отличных стихоплётов, были такие и на второй, и на четвёртой, и в Управлении. Такие поэмы сочиняли! Только вот перцу частенько много сыпали.

Главное, что меня поразило и очень понравилось, – рабочий коллектив шахты. Спокойные мужики, рассудительные, дисциплинированные и творческие! Как чётко и уверенно выходили они из сложных ситуаций, которые подбрасывала им природа и опасная система разработки – «слоевуха», грозящая обрушениями и завалами. Так и хочется рассказать о нескольких ярких событиях горняцкой жизни, но не с точки зрения производственной и технической, а для демонстрации поведения людей в этих сложных ситуациях. Я тогда увидел воочию, что такое горняк СУБРа. Тем более, что мне было с чем сравнивать. За те полгода, что я провёл в Кривбассе, видел много хороших специалистов и интересных технических решений, но совсем другое отношение к работе и другие отношения с людьми.

Позже я понял, почему это происходит. Одно из главных объяснений – уральские люди изначально настроены на труд: в условиях Урала и Сибири сачки не выживают, второе – горняки Кривбасса пришли из благополучных промышленных и сельскохозяйственных районов и в любой момент могут туда вернуться, поэтому не дорожат рабочим местом и зарплатой. Средняя зарплата на Украине в те времена была выше, чем на Среднем Урале, это я вам как бывший работник лаборатории экономики и НОТ, имеющей инфор – мацию по всему Союзу, заявляю. Кстати, на «Гиганте» бурильщиком на НКР по 4-му разряду я получил 280 рублей, участвуя в скоростной проходке ствола бригадой Денисова, отхватил 701 рубль! Когда приехал на СУБР, средняя зарплата горнорабочего очистного забоя составляла 350 рублей. И третье – совершенно другая организация труда и зарплаты. У них чёткое разделение труда, узкая специализация по профессиям: бурильщик на станках НКР, бурильщик на перфораторах, проходчик горизонтальных, проходчик вертикальных выработок, крепильщик и т.д. Блок на 200 и более тыс. тонн готовится много месяцев, из уже готового в это время ведётся выпуск, т.е. добыча руды, и каждый рабочий получает зарплату от количества выданной участком руды, пропорционально его тарифной ставке ежесуточно, независимо от фактически выполненной в эту смену работы. Коллективная, так сказать, ответственность. На СУБРе же – комплексные бригады, цикличная работа, требующая ежесменной отдачи. Любой срыв ведёт к снижению добычи и, соответственно, зарплаты.

Но Бог с ними, со сравнениями. Главное, что я полюбил СУБР и его людей, отработал здесь более сорока лет, много видел, многих знал, я один хотел бы рассказать о СУБРе, вернее, о субровчанах. И вот решил попытаться вспомнить несколько историй. Дал себе при этом обещания: придерживаться фактов, фантазировать без вранья, щадить врагов, стараться быть как можно добрее и вспомнить всех лучших!

Самые яркие воспоминания, естественно, самые ранние. Говорят, старики помнят давнее прошлое, а сегодня не могут вспомнить имя собеседника! Да, такое бывает. Но мы-то сейчас говорим о далёком и не очень далёком прошлом и постараемся вспомнить всё, отдавая предпочтение лучшему. Было, конечно, всякое: мелкие пакости, зависть к силе, молодости, образованию, попытки переложить на других, в том числе и на меня, ответственность за свои промахи, то есть обман и даже предательство. Чего стоит только один факт: не зная, как справиться с моей «непокорностью», начальник шахты и начальник участка дают мне отгул на день рождения, а в табеле ставят прогул. Хорошо, что вступились бригадиры и начальник рудника, а то в те жёсткие времена могли и уволить. Но я оптимист и даже был почти всепрощающим идеалистом. Всегда, пережив шок от таких событий, говорил: ничего, выживем!

Список тех, кого хочется вспомнить, большой. И самые главные в нём – горный мастер Иван Григорьевич Соломатин, наставник, учил общению с рабочими участка, (очень непростыми в те времена), выдержке и спокойствию; горный мастер Николай Петрович Фертиков, напарник по смене, т.е. мастер другого участка, добряк, хитрован, учил, как нужно отчитываться за работу смены, особенно когда нет плана (позже я узнал, что он всю войну отвоевал стрелком-радистом на бомбардировщике); горный мастер Николай Павлович Мурзин, однокурсник, Ленинский стипендиат в институте, потом долго работал в производственном отделе СУБРа, человек творческий, имел поэтический дар. О его жизни отдельную книгу можно было написать; горный мастер Вадим Павлович Силин, инженер – экономист, отучившийся на горного техника, чтобы приехать на СУБР и работать на шахте. Принципиальнейший мужик, потом мы с ним работали вместе в лаборатории НОТ.

Бригадиры Андрей Степанович Конев, Михаил Соколюк, Виктор Попов, Олег Понькин, Иван Колесников – это всё шахта №3 Второго Северного рудника. Начальник второй шахты Владимир Александрович Старшиков – душевнейший человек; начальник шахты 1-я Капитальная Валерий Петрович Ковалёв, простой и очень непростой мужик; начальник Второго Северного рудника Иосиф Степанович Левитский – горняк, экономист, мудрец, потомственный дворянин.

В управлении СУБРа моим первым начальником был главный экономист И.Ф Левитский. Я был им взят на буксир в плане освоения экономики, поступил заочно в аспирантуру в горный институт. После работы в его же кабинете – шахматы и соревнования в знании русской поэзии с участием Этингова, ведающего внедрением научных достижений на СУБРе.

Вячеслав Алексеевич Колесов – проектировщик, комсорг, после окончания института – заместитель главного инженера по горным ударам. Тоже стоит отдельной главы воспоминаний.

Геннадий Павлович Веселов – начальник научно-технического одела, эрудит, юморист, стихоплёт.

Иван Иванович Бакиновский – начальник Центральной горной лаборатории, тогдашнего научного центра рудника – ещё один кандидат на главу в воспоминаниях, достойный целой книги. Был начальником Черёмуховского рудника, начальником новой вертикальной шахты №15-15бис.

Семён Яковлевич Романов – человек, которого я до сих пор вспоминаю с любовью, мой наставник в нормировании труда, в шашках и шахматах (и в преферансе, прошу прощения), в отношении к работе. Имея среднетехническое образование, овладел двумя специальностями – горняка и нормировщика – в совершенстве и всю жизнь продолжал учиться, к чему и меня приобщил.

В Управлении было много хороших специалистов и достойных людей, из которых мне хотелось бы вспомнить добрым словом энергетиков Георгия Клима и Евгения Князева, геолога Анатолия Сафонова, заместителей директора Кузьму Андреевича Андреева и Григория Филимоновича Цыбенко, главного инженера Михаила Ивановича Гусарова, общение с которым у меня было ограничено, но я знал, что это лучший горняк Министерства цветной металлургии. Спустя годы это Олег Бич, ставший главным экономистом, главный инженер Евгений Степанович Горев, Борис Шиховец и Валентин Казьмин, возглавлявшие отдел капитального строительства и многие другие.

Следующий этап – шахта N9, N14. Здесь воспоминания более свежие и не менее яркие. Шахтный коллектив молодой, живой и искренний. Меньше интриг, больше сотрудничества и совместной заботы о плане и безопасности. Из сотен хороших людей больше всего хочется вспомнить начальников шахты Геннадия Орехова, Алексея (Абуссара) Бойко, Сергея Краюхина. (Не буду пока называть имена коллег начальников участков, механиков, энергетиков, своих любимых мастеров и маркшейдеров.)А также классных бригадиров, роль которых всегда отмечали на СУБРе: Анатолия Юферова, Валерия Пермикина, Германа Владимира, Николая Комисова, Александра Ложкина (это только те, кто работал со мной на участке). А на шахте таких специалистов было много.

И вообще мне повезло в плане возможности общения с интересными людьми. Особенно во время работы в лаборатории экономики, НОТ и управления производством (название службы Министерство неоднократно меняло). Мы занимались организацией труда очистных и проходческих бригад, подземным и поверхностным транспортом, системами оплаты труда и премирования, организации и реорганизации подразделений и служб, графиков работы и очень модной тогда организацией скоростных проходок горных выработок. Благодаря этому общался с руководителями шахт и цехов, инженерами и рабочими, участвовал в техсоветах и советах бригадиров, читал лекции, дружил с главными инженерами, механиками и энергетиками, помню всех толковых бригадиров от Черёмухи до 16-ой шахты.

Я уже говорил о творческих наклонностях наших субровчан, и это не преувеличение: большинство технических решений и даже изобретений, касающихся совершенствования субровских систем разработки, родилось нашими же рабочими и инженерами. Помню, как испытывались разные варианты межслоевых перекрытий при системе слоевого обрушения, предложенные институтами по опыту других предприятий – куча кандидатских и докторских диссертаций, но у нас-то совершенно уникальные условия! Поэтому здесь родились свои технологии и свои правила. Бригадир опытной бригады Лев Дрейлинг с лучшим другом Семёном Гольцекером занимались гибким металлическим перекрытием, внедрением каких-то сумасшедших пневматических погрузочных машин и чего-то ещё, в итоге сказали учёным мужам – это не наше, (конечно, по решению руководства СУБРа, работе ПКО и ЦГЛ рудника).

Для сведения: в те годы СУБР имел договоры с 42 учебными и проектными институтами! Любые собственные разработки требовалось подтвердить и узаконить отраслевыми и всесоюзными институтами. И всё- таки я считаю, что мы создали себя сами.

Владимир Игнатьевич АНИСЬКИН.