Егор Кончаловский – о природе человека и главном проклятье интернета

Новый фильм Егора Кончаловского “На Луне” – о перевоспитании
зарвавшегося представителя “золотой молодежи” в условиях дикой
природы и под присмотром сурового отшельника. Накануне премьеры мы
встретились с режиссером, и поняли, что его проект – не просто разговор о
необходимости нравственного выбора, но и попытка понять поколение Z.

 

Егор Андреевич, как в вашей жизни возник этот проект?
Егор Кончаловский: Изначально им занимался Станислав Сергеевич Говорухин
на своей киностудии “Вертикаль”. Был написан сценарий, найден бюджет, и надо
было уже запускаться. Но Станислав Сергеевич ушел из жизни, и мне предложили
проект завершить, предоставив полную свободу в работе со сценарием. Так что
мы с автором Алексеем Поярковым довольно глубоко, уже “под меня”,
переработали сюжет, исходя из темы, которая меня заинтересовала. Я имею в
виду не просто извечный конфликт отцов и детей, а противостояние поколений,
которые, казалось бы, говорят на одном языке, но мыслят абсолютно по-разному.
Захотелось попытаться понять, кто же эти люди, которые родились в 21 веке, и
которые, в конце концов, через 5-10 лет будут принимать ключевые решения в
нашей стране.

В чем же, на ваш взгляд, главное отличие вашего поколения Х и нынешнего
поколения Z?
Егор Кончаловский: Во-первых, мы были первым капиталистическим
поколением, и оказавшись в новых экономических условиях, по сути, забросили
своих детей. Нам оказалось проще “откупиться” от них. И в каком-то смысле мы
их потеряли. Эти проблемы усугубились на историческом сломе, когда в 90-е годы
разрушили прежние ценности, а новые до сих пор мучительно рождаются. И мое
поколение, поколение отцов, сформировавшееся в 90-е годы, в моральном плане
тоже оказалось потеряно… Это одна история. А другая – изменившаяся модель
социализации. То самое поколение ХХI века в полной мере столкнулись с
амбивалентностью современного мира. Есть физическая реальность, где ты
должен учиться, работать, защищать себя. И виртуальная, которая не в меньше
степени, а то и в больше степени отвечает за фобии, комплексы человека, за его
поступки. Эта реальность агрессивнее, навязчивее, и противопоставить себя
виртуальным сообществам порой сложнее, чем настоящему социуму.

В фильме вы показали архетипическую ситуацию, когда молодой человек
снимает на айфон обнаруженный в лесу труп. Что такое заложено в природе
человека, что, видя аварию, пожар, он тут же вытаскивает камеру?
Егор Кончаловский: Да, нас завораживают беды, катастрофы, когда мы уютно
сидим у себя на диване. Главная мысль, которая стоит за этим: “как хорошо, что
этот ужас случился не со мной”. Вообще, если рассуждать о природе человека, то я
склонен верить в теорию, что когда-то хомо сапиенс мог передавать мысли на
расстоянии, как дельфины. Но в отличие от дельфинов мы постепенно утратили
эту способность. Человек становится все хуже и ему понадобилось скрывать свои
мысли, свое истинное “я”. И сублимируя эту утраченную способность, человек в
конце концов изобрел интернет, который открывает прямой доступ к мыслям
пользователей. Получается, что человек все равно пришел к открытости своего
мозга, но через технику. Порой достаточно просто посмотреть фотографии,
которые выкладывает человек в инстаграме, чтобы понять, что он из себя
представляет. С другой стороны, и в этом дьявольская прелесть соцсетей, что ты
можешь открыть свое истинное лицо ровно настолько, насколько тебе это нужно.
Или вообще создать образ, не соответствующий истинному. Но главное проклятье
интернета в том, что, если тебя в нем нет, значит, ты перестаешь существовать
для других. Глеб, наш герой, проходит через это испытание.

Так человечество уже не “вернется” к дельфинам?
Егор Кончаловский: Я думаю, что если мы придемся к этому совершенству, то уже
через технократический прогресс.
Но тем не менее, чтобы найти себя и ответы на какие-то важные вопросы
мироустройства, герою надо было оказаться среди первозданной природы.
Кстати, место, названное в фильме “Луна” – полноценный персонаж этой
истории. От величественного пейзажа захватывает дух и, конечно,
появляется иррациональное чувство национальной гордости.
Егор Кончаловский: Мы и хотели, чтобы у зрителя захватывало дух. Учитывая,
что картина получалась камерной, важно было придать ей масштаб за счет
природы. Снимали мы в Карелии, в одном месте, на берегу Якимварского залива
Ладожского озера, рядом с городом Лахденпохья. Там есть все, что нам было
нужно – скалы, озеро, сосны. Сказочное место, где удивительным образом
сочетается мощь первозданного леса и какой-то трогательности, что ли. Спасибо,
конечно, дронам, которые дают возможность снимать такие кадры, что прежде
было практически невозможно или невероятно дорого, потому что приходилось
задействовать вертолет, к брюху которого подвешивали камеру.

Так что же с противопоставлением современного метрополиса, откуда
насильно увозят мажора Глеба и скал, озера и леса? Оно принципиально?
Только наедине с природой можно найти гармонию внутри себя?
Егор Кончаловский: Я бы не называл себя анти-урбанистом, мне нравятся города,
я много снимал про них. Раньше я жил исключительно светско-городской жизнью.
Конечно, когда ты – молодой, когда каждую ночь можешь ходить в ночной клуб,
ложиться в 5 утра, а в 9 уже вставать, то город – это то место, где хочется быть.
Сейчас на меня город давит, в нем я постоянно ощущаю тесноту. А природа,
действительно, оказывает терапевтический эффект. Я и живу давно за городом,
мне приятно осознавать, что хаос начинается не за дверью моей квартиры, а
гораздо дальше. А что касается достижения внутренней гармонии, то все очень
индивидуально. Кому-то для достаточно поплавать в бассейне, кому-то заняться
йогой, кто-то может и в крохотной комнатке где-нибудь в Токио достичь этого
состояния медитацией.

Йога, медитация, все равно, в каком-то смысле это тоже уход от социума.
Любопытно, что однажды Александр Балуев уже играл такого отшельника, в
вашем дебютном фильме “Затворник”.
Егор Кончаловский: Вы знаете, никакой скрытой мысли я не вкладывал,
приглашая Александра в картину “На Луне”. Я очень рад, что именно он сыграл
нашего деда, но на самом деле, на роль старика планировался один очень
пожилой литовский актер. Однако, съездив в Карелию на выбор натуры, я понял,
что литовец просто не выдержит условий. Ветер, жуткий холод, озеро в льду, хотя
на дворе май. А в одной из сцен актеры оказываются в воде. Так что погода – это
было самое сложное на съемках.

Отшельник, которого как всегда мощно играет Александр Балуев, не
благостен, как, допустим, Сергий Радонежский. Лесное затворничество –
следствие его прошлого. И так за каждым персонажем фильма тянется свой
шлейф, даже если впрямую об этом не говорится. Один из смыслов фильма:
человек меняется через страдание.
Егор Кончаловский: Так и есть. К каким-то серьезным выводам приходишь
только в результате происшествий, которые приносят с собой страдание. Тогда ты
начинаешь иначе смотреть на других людей и задумываться о том, что
испытывают они.

Одна из самых эмоциональных сцен в фильме – с вдрызг пьяным
милиционером, которого замечательно сыграл Сейдулла Молдаханов.
Поразительно, с какой сострадательностью относятся к утрате им лица не
только привычный ко всему старик, но и молодой столичный мажор. Это и
ваша позиция? Не презрение, не брезгливость, а сочувствие?
Егор Кончаловский: В этой сцене дед-Балуев успокаивает милиционера: “Боря,
да все хорошо”. И это важно. Потому что каждый человек рано или поздно теряет
лицо, если он естественен в своих проявлениях. В сострадательности же
проявляется наша человечность. Можно и нужно сострадать и пьяному
милиционеру, и старику, совершившему чудовищный поступок, который
разрушил его жизнь. Его посадили в тюрьму, он совершает побег за побегом, и в
третий раз успешно. Но в итоге он все равно оказывается в тюрьме, в лесу, из
которого ему нет хода. Старику так легче искупить свою вину. Но мне очень важна
мысль, что человек может идти всю жизнь неправильным путем, но все же у него
всегда есть шанс развернуться. Этот шанс дан молодому герою. Он в конце
признается, что многое понял про жизнь, и стал лучше, но все же летит в Париж
по поддельным документам.

А я считала, что ваш открытый финал – принятие молодым героем своей
судьбы, и он все-таки сядет в тюрьму.
Егор Кончаловский: Что же, это хорошо, значит, каждый сможет принят финал в
меру своей совести.

Текст: Елена Боброва